Кольца духов - Страница 18

У подножия холма Фьяметта обернулась. Сеньор Ферранте указывал на нее, потрясая кошельком и что-то выкрикивая. Из ворот выскочили два брави. Когда они добрались до первых домов, мастер Бенефорте юркнул между двумя лавками в проулок, а из него в другой проулок, они запетляли между чьим-то сушащимся бельем и перепрыгнули через спящую собаку. Фьяметта ловила ртом воздух. Ее словно пырнули в бок кинжалом – такая боль пронизывала ее измученные легкие и набитый яствами желудок.

– Остановись, Фьяметта…

Они вышли на берег озера позади домов. Мастер Бенефорте привалился к стене из бурых кирпичей. Он тоже задыхался, наклоняя голову. Правой рукой он массировал живот прямо под грудью, словно отгоняя боль. Когда он поднял лицо, оно не было пунцовым, как у Фьяметты, но свинцово-бледным, глянцевым от пота.

– Мне не следовало… так предаваться обжорству, – буркнул он. – Даже если платил герцог. – А потом добавил странным, еле слышным голосом:

– Я не могу больше бежать! – У него подогнулись колени.

Глава 4

– Батюшка!

Нельзя, чтобы он упал! Ей его не поднять. Она подлезла отцу под мышку и закинула его руку себе на плечо, другим локтем прижимая к боку завернутую в плащ солонку. Он повис на ней невыносимой тяжестью. – Мы должны идти, мы должны вернуться домой!

Ужас сжал ей горло, но вызванный жуткой серостью его лица, а не мыслью о брави, которые рыскали в их поисках по закоулкам, как два охотничьих пса.

– Если Ферранте… захватит замок… он захватит и город. А если он… захватит город… наша старая дубовая дверь не остановит его солдат. Особенно если они будут думать, что внутри их ждут сокровища. И если он… захватит… город… то захватит и герцогство. Нам некуда бежать.

– С пятьюдесятью людьми? – сказала Фьяметта.

– Пятьдесят человек… и удобная минута. – Он помолчал. – Нет. Только город. Потом подождет подкреплений и заберет остальное. – Его лицо поморщилось от боли. Он обхватил туловище руками и согнулся, еле удерживаясь на ногах. – Ты беги, моя Фьяметта. Господь не допустит, чтобы они тебя схватили. Их надолго охватит кровожадное безумие. Мне доводилось видеть, как люди… становятся такими.

От каменной набережной отходило несколько деревянных пристаней. Маленькая рыбачья лодка терлась о сваи. В ней был только загорелый мужчина: он как раз забросил чалку за тумбу, а потом повернулся к своему квадратному парусу из грубого коричневого холста, который, подходя к пристани, приспустил. Теперь он расправил складки и спустил его до конца, затем выпрыгнул на пристань и взял чалку, чтобы отбуксировать лодку на ее обычное место с подветренной стороны.

– Лодка! – шепнула Фьяметта. – Идемте!

Мастер Бенефорте скосил глаза на пристань, его борода вздернулась.

– Может быть… – И они, спотыкаясь, побрели к пристани.

– Мастер лодочник, – сказала Фьяметта, когда они подошли поближе, – вы не одолжите нам вашу лодку? – Тут она вспомнила, что у нее нет ни единой монеты, и у мастера Бенефорте тоже.

– А? – Крестьянин обернулся, сдвинул шляпу на затылок и тупо уставился на них.

– Мой отец заболел. Вы сами видите. Я хочу… отвезти его в монастырь Святого Иеронима к брату Марио, целителю. – Она оглянулась через плечо. – Сейчас же.

– Так мне надо рыбу выгрузить, мадонна. Может, тогда.

– Нет. Сейчас же. – Когда он недовольно насупился, она сорвала серебряную сетку с волос и протянула ему. – Возьмите. В моей сети столько жемчужин, сколько в вашей – рыб. Отдаю вам их по равному счету, и не спорьте со мной!

Удивленный рыбак взял сетку.

– Ну-у… никогда еще я не выуживал жемчуг из озера Монтефолья!

Фьяметта подавила стон и кое-как усадила мастера Бенефорте на край пристани, откуда он тяжело соскользнул в открытую лодку и с тревогой указал на узел у нее под мышкой. Она сунула ему свою ношу, и он прижал укутанную солонку к груди. Вид у него стал хуже – рот открылся от боли, ноги судорожно согнулись в коленях. Она прыгнула к нему, борясь со своими юбками. Лодка заплясала. Ошарашенный лодочник сбросил ей с пристани чалку, а потом, посмотрев на горсть жемчужин, – и свою соломенную шляпу. Шляпа, кружась, опустилась на дно лодки. Фьяметта села, пригнулась, взяла тяжелое весло и оттолкнулась от сваи.

Из проулка вышел человек в ливрее Ферранте, увидел их и что-то крикнул через плечо. А потом побежал к пристани, держа в руке обнаженный меч.

Фьяметта крикнула, показывая рукой:

– Берегись, лодочник! Эти двое украдут твои жемчуга.

И с досады изобьют до смерти, испуганно подумала она. Злобные волки.

– Что? – Крестьянин обернулся и в панике уставился на двух брави, которые почти добежали до пристани. Он крепче сжал в кулаке свое сокровище.

Фьяметта нашла веревку, поднимавшую парус, и повисла на ней, перехватывая руками по очереди. Теплый летний ветер был слабым, но ровным, а главное – задувал с юга, относя их от берега, даже пока она возилась с парусом и не могла взяться за весло. Они отплыли от пристани на добрые сорок футов, когда два вопящих брави подбежали к ее краю.

Они грозили Фьяметте мечами, выкрикивая непристойные и свирепые угрозы, а потом повернулись, чтобы разделаться с беднягой, который помог ей. Но тут крестьянин попятился, схватил длинное весло и кинулся на них, держа его наперевес, будто рыцарь – копье на турнире. Оно ударило одного машущего мечом браво прямо в центр стального нагрудника, и он с воплем слетел спиной в воду, погрузившись с головой. А крестьянин, теперь крутя весло, точно дубину, поразил второго браво в подбородок так, что треск разнесся по всему озеру. Тот попятился, потерял равновесие и рухнул в воду следом за товарищем.